Ко Дню защитника Отечества государственный архив Брянской области представил подборку писем и воспоминаний уроженцев Брянщины, участников войн и военных конфликтов 20 века: русско-японской войны 1904-1905 гг., Первой мировой войны, Гражданской войны, Великой Отечественной войны, Афганской войны, Чеченских войн.
Как отмечают архивные работники: В письмах и воспоминаниях военных лет звучат темы любви и верности, мужества и патриотизма. Эти письма точно передают «дыхание» ушедшей эпохи – в них сама жизнь, написанная войной. И ещё они показывают насколько прекрасен и хрупок мир и сохранить его – самая главная задача на земле.
Письмо Александра Владимировича Боголюбского, участника русско-японской войны. Уроженец г.Брянска. Во время войны служил в 35-м Брянском пехотном полку 10 корпуса 2-й Маньчжурской армии.
22 августа 1905 г.
дер. Шилипу
Здравствуй, дорогая мама!
Сегодня я окончательно узнал, что японцы приняли наши условия мира. Договор был подписан ещё три дня тому назад, но мы ничего не знали. Сегодня меня уверяли, что даже было свидание около сипингайских позиций генералов Линевича и Ойямы. Всюду у нас разосланы телеграммы на передовые позиции, чтобы прекратили стрельбу. И так значит мир, с чем поздравляю Вас, а Вы можете поздравить нас. Когда начнётся перевозка войск, не знаю, но только это всё начнётся в скором времени, потому что содержание армии в Маньчжурии стоит около 3-х миллионов в день. Хотя, Мама, Вы нас будете встречать и не героями, но, тем не менее, мне уже страх хочется повидаться с родной семьёй. Мы лично здесь считаем себя побеждёнными, но не победителями. Вы меня уже знаете, каков я у Вас. Теперь я Вам позволю сказать, что, уезжая, я Вам говорил неправду. Я Вам говорил, что я вытащил жребий, но на самом деле из любви к Царю и Родине я ехал на войну по собственному желанию. Здесь тоже я себя вёл открыто. Там, где нужен был офицер, я охотно летел, никто не мог меня нигде остановить. И так, мама, моя совесть чиста, я работал, так как мне подсказывала совесть, и ни пули японские и даже сами японцы не страшили меня. Я делал все, что мог по личной охоте, не дожидаясь вызова.
Теперь подписан мир, ну, что делать, судьба приведет опять вернуться к Вам.
Целую Вашу руку. Ваш Шурка.
Поцелуй и привет всем от Коли тоже.
(Ф.Р-2517. Оп.1. Д.782. Л.58-59об. Подлинник.)
Воспоминания Марии Федоровны Диесперовой, уроженки г. Брянска. В годы Первой мировой войны работала сестрой милосердия в Покровской общине г. Москвы.
Вечер. На дворе давно уже стоит глубокая осень. Куда ни взгляни, всюду унылая картина, навевающая грусть. За окном шумит ветер, временами завывая у окна, и дождь с порывами ветра стучит об стекло. Эта погода ужасно тоскливо действует на меня, мне становится грустно и скучно. Мне хочется уйти куда-либо, чтобы развеять эту грусть, но нет, идти куда и к кому? Где могу и у кого найти успокоение? Кто поймёт и состраждет моей наболевшей душе? Кто успокоит её в часы моей грусти? Нет, лучше молча буду я падать и молча умру! Пусть всё давно пережитое мною вместе со мною умрёт.
Сейчас сижу у себя в комнате, хотя очень скучно. Но всё же беру перо и начинаю писать, хотя надеюсь, что для читателя будет грустна моя статья, но в ней будет светиться отпечаток моего душевного настроения.
Мне вспомнилось недавнее прошлое, когда в первый раз в наш госпиталь были доставлены раненые с театра военных действий.
Чудный августовский день клонился уже к вечеру, когда уже подъехали автомобили с тяжело ранеными воинами к нашему госпиталю. Тут закипела работа: сёстры, доктора, и фельдшерицы, которые весь день хлопотали, готовясь принять на себя не-лёгкую обязанность, теперь все вышли встречать их.
Носилки одни за другими быстро вносили в госпиталь, на них лежали полуживые мертвецы, истощённые, голодные и грязные. Их вполне можно было назвать терпеливыми страдальцами, ни один из них не издавал стона, они все, как один, были награждены великим даром от Бога — терпением.
Здесь их начали разносить по палатам и раскладывать по назначению врача. Сёстры все в белых одеждах, как Ангелы, с кроткими, покойными лицами и со святою любовью подходили к больному, спешили уложить его в постель, скорее обмыть, одеть, накормить, кого было возможно и успокоить после долгих страданий на войне и в пути.
Тут же, вместе с сёстрами была теперь великая подвижница — Мать Игуменья . Она так заботилась об улучшении положения больных. Сама подходила к больному каждому, подробно расспрашивала его, успокаивала и от себя благословляла его. Пришлось и мне участвовать там, хотя я состояла на другом деле, но всё же любовь христианская невольно тянула к страждущим и мне хотелось хотя чем-либо помочь им.
Я подошла к одному больному, который был довольно слабый, он тихо прошептал мне: «Напиться», я подала ему кружку с водой, он сделал глоток, другой, молча кивнув головой в знак благодарности. И здесь я заметила, у него по щекам скатились две крупные слезы. Чтоб значили эти слёзы? Плакал ли он о любимой семье, детях, отце или старушке матери?
Я не могла спросить, дабы не напомнить о том больше и не причинить ему еще глубже этим страдания. Взяв платок у его изголовья, я отёрла ему эти слезы, прикрыла одеялом, оправила подушку и тихо вышла из палаты в соседнюю.
Здесь лежал совсем умирающий воин. Я подо-шла к нему, вижу в его глазах мольбу, словно о помощи дать ему жизни. Он шепчет мне: «Сестрица, я умираю, помоги мне, облегчи мои раны, я ещё хочу жить, у меня дети, жена, старушка мать, горячо любящая меня, помоги, я ещё хочу жить!».
При виде этого больного у меня сжалось сердце, слёзы сдавили горло. Если бы можно — я разрыдалась над ним, но нет, надо иметь мужество, надо и вида не подавать о смерти ему. Я отвечаю: «Голубчик, ты не умрёшь, Бог даст, ты оправишься, поедешь домой и увидишь семью и любимую мать», как только могла, успокаивала его. Но, нет, смерть быстро подобралась к нему, хотя он на минуту забывал о ней, моими увлекаясь разговорами о жизни, которая ожидает его по возвращению на Родину, но нет, это было всё минутное.
Я слышу — он шепчет опять: «Сестрица, напиши мне домой письмецо, скажи моим родным, что я умираю, я чувствую последний свой час и шлю им свой предсмертный привет, скажи им, что умираю не один, возле меня стоит сестра, которая заменяет мне родную мать и сестру, ты облегчаешь мои страдания своим приветливым ласковым взглядом и заботою о мне».
Я быстро вышла из палаты и попросила священника, который ходил по палатам и приобщал их, он, не замедля ни минуты, пришёл к моему умирающему солдатику, дал краткую исповедь, приобщив его, напутствовав его несколькими словами на путь вечной жизни. Я стояла у изголовья больного, мне так хотелось мысленно молиться о нём, я знала, что он скоро, скоро должен покинуть мир, этот тяжёлый мир со всеми его страданиями.
Священник вышел, я взяла стул, села возле умирающего, который следил за каждым моим движением и начала писать письмо, быстро набросала на бумаге несколько слов на родину этого страдальца-воина. Окончив письмо, уложила в пакет и отдала снести опустить его в ящик. Мой страдалец вздохнул полной грудью, глаза ещё больше стали ясны у него, видно, что он был доволен, что исполнили его просьбу, написав письмо ему. Здесь он тихо прошептал: «Сестрица, спасибо, родная, за всё!». Я коснулась его ног, которые уже начали холодеть, мысль о смерти близкой к этому человеку-страдальцу заставила меня молиться о нём. Мне хотелось разрыдаться, я едва сдерживала свои слёзы при виде этой тяжёлой кар-тины. Но нет, я этого не должна делать у кровати умирающего, я должна виду не подавать о его смерти. Здесь нужно иметь энергию, силу воли над собой, такой уж долг сестры, она должна сама страдать и переживать всё в душе, но виду не подать умирающему. Тихи, покойны были последние минуты больного, он выдохнул глубоко, потом ещё раз, другой и душа отлетела его туда!
Мне пришлось закрыть ему поплотнее его глаза, которые от бессилия не могли сомкнуться сами. Я перекрестила его, прикрыла простынёй и вышла из палаты, в которую вошла другая сестра, заведующая этими делами, т.е. похоронами раненых. Тут меня встретил солдатик со словами: «Сестрица, умер товарищ мой, он часто говорил мне о сыне своём, который любил его, когда он узнает о смерти его, то как будет плакать о нём, как жена и старуха мать, убитая горем, горько будут плакать о нём, не уронит она горячую слезу на кормильца-сына». Мне пришлось постоять с ним и его успокоить, взволнованного смертью товарища. Я проводила его до палаты, где он лежал, ещё немного поговорила с ним, пожелала покойной ночи и ушла исполнять свою обязанность, делая обход по всем палатам и этажам.
Время уже клонилось к 11 часам ночи, когда все успокоились в нашем госпитале по прибытию раненых. Только эти труженицы сёстры милосердия бодрствовали среди этой ночи, они отдали себя на служение ближних, им было уже не до сна, они забыли о нём, а только спешили исполнить и предупредить малейшее желание тяжело больного. Душа у меня за всё переживала много в этот день, и особенно запечатлелся в моей памяти этот страдалец-воин, который терпеливо нес свой тяжёлый крест до самой смерти, не издавая ни стона от боли, ни ропота за судьбу.
Вот с кого надо брать нам пример святого терпения и безропотно идти своим путём, который мы избрали, и нести, не падая, тот крест, который дан по силам каждому из нас.
Надеюсь, что читателю не понравится моя статья, но я пишу тому, кто поймёт это и посочувствует мне, и скажет в ответ: «Да, мужайся, сестра! Не унывай! Неси безропотно своё святое дело, бери пример у своего страдающего брата. Будь весела, бодра всегда, гони уныние и скуку, томящую тебя подчас, иль мысль о том, зачем оставила ты мир со всеми его благами, но это ты гони далеко от себя, тебя Господь призвал не наслаждаться жизнью, тебе дано страдать, нести благое иго и бремя лёгкое Его».
Кончаю свою грустную повесть под впечатлением этой грустной погоды, которая, как словно осенние тучи нагнала на меня грусть и тоску. Ведь за этими страданиями, к этим стонущим страдальцам, к их умирающим взорам давно приучила себя. Сознавая, что мой долг отдать себя на служение ближнему, забыть о себе и умереть для себя.
Бросаю перо, иду к своим страждущим братьям помочь им иль словом, иль делом, утешить его.
М.Ф. Диесперова.
(Ф.Р-2996. Оп.1. Д.8 Л.3-3об. Подлинник.)
Воспоминания Виктора Георгиевича Бакаева, уроженца Бежицы. Участник гражданской войны. В октябре 1919 г. ушел добровольцем на фронт. Воевал в составе рабочего полка Брянского Арсенала в пулеметной команде 361 полка 41 дивизии 14 армии.
15 января 1918 г. состоялось общее собрание рабочих Арсенала[…]. Было принято решение создать Красную Гвардию Арсенала в целях охраны жизни и имущества. Красная Гвардия подчинялась заводскому комитету[…].
Первая военная угроза революции создалась весной 1918 года. Немецкая армия повела наступление и заняла значительную часть Украины. Вражеские части подошли к Хутору Михайловскому, расположенному недалеко от Брянска. Брянск – крупнейший железнодорожный узел Западного направления, поэтому создавалась угроза прорыва немцев далее, к Москве.
Навстречу немцам выходили только что сформированные отряды красногвардейцев[…].
К осени 1919 года над страной нависла новая военная угроза – наступала деникинская армия, созданная и снабженная странами Антанты. Деникинские полки, укомплектованные кадровыми офицерами, устремились с юга на Орел-Брянск, к Москве. Деникинцы стремились рывком прижать отступавшие части Красной Армии к Десне и разгромить их. Полки дроздовцев , наступавшие в этом направлении, не брали в плен красноармейцев, а на месте всех расстреливали или вешали. Когда наши войска погнали белые полчища, мы видели следы немыслимых зверств деникинцев своими глазами […].
Я хорошо помню тяжелую осень того года. Наш рабочий полк полностью перешел на военное положение. Мы усиленно проходили подготовку.
Пулеметная команда была снабжена пулеметами «Максим» и «Люкс», мы овладели этой боевой техникой. В это время Брянск принимал тыловые учреждения отступавшей Красной Армии. В Брянске обосновалась 14-я армия со своим штабом, входившая в состав Южного фронта, под командованием И.П. Уборевича . Старшие товарищи говорили нам, молодым бойцам, что в Москве прошел специальный пленум ЦК РКП (б), на котором была поставлена задача разгромить армию генерала Деникина. Мы узнали, что создано два фронта: южный и юго-восточный.
Повсеместно объявили призыв коммунистов в армию. В октябре была проведена партийная неделя, в ходе которой рабочие вступали в партию. Эта партийная неделя для меня памятна будет всегда. 11 октября 1919 г. я был принят в ряды Коммунистической партии. Члены Союза рабочей молодежи, красногвардейцы Брянского рабочего полка, рабочие Арсенала на рабочем собрании Арсенала в этот день были рекомендованы для вступления в РКП (б). Так случилось, что именно с этого дня началось контрнаступление Красной Армии на деникинцев. Наш Брянский рабочий полк влился в регулярную Красную Армию, а точнее в 361 полк 121 стрелковой бригады 41 дивизии 14 армии. Я стал красноармейцем пулеметной команды. Прямо с рабочего собрания, где меня приняли в партию, я со своими товарищами-комсомольцами ушел на станцию Брянск-Льговская во фронтовой эшелон. Уход на фронт у меня на всю жизнь остался в памяти из-за мамы. Я ушел от своей мамы в тяжелый 1919 год. Она не пускала меня на фронт. Иногда материнское чувство не подвластно разуму, и с тех пор я ее не видел. Но сердечная тоска много раз глубоко тревожила меня из-за этого. Нет у человека более дорогого и милого слова как «мама». Что такое мать, мы осознаем уже полностью только тогда, когда теряем ее навсегда, и это делает всех людей перед матерью в неоплатном долгу, но мать никогда не требует возврата долга. Я всегда почему-то связываю это со словами Родина-Мать и всегда считаю, что и перед Матерью-Родиной всегда в неоплатном долгу.
Первый бой мы приняли у Новгород-Северского, а потом были бои за Льгов, Харьков, Мерефу, Помощную, Херсон, Николаев и 8 февраля 1920 года вместе с кавалерийской бригадой Котовского полки нашей дивизии брали Одессу[…]. Мне памятен этот день. Утром я был со своим пулеметом в бою на Маразлиевском бульваре, а затем наша пулеметная команда заняла крытый базар.
При взятии Одессы переформированная бригада Котовского в оперативном отношении была подчинена 41 дивизии, а пулеметная команда 361 полка этой дивизии была придана бригаде Котовского. Таким образом я попал в отряд Котовского.
Из Одессы мы двинулись на Тирасполь, ликвидировали в районе села Маяки остатки дроздовского полка, потом охраняли границу в районе села Парканы, что напротив Бендер. Бригада Котовского гото-вилась к прорыву через Днестр.
В апреле 1920 года польская интервенция и петлюровские банды вновь напали на советскую страну, и наша 14-я армия давала отпор на галицийском направлении.
В июне 1920 года мы были всего в нескольких километрах от Львова, и даже стотысячная армия Врангеля, хлынувшая из Крыма, не спасла от разгрома войска Пилсудского. 12 октября в Риге был подписан договор о перемирии. Некоторое время мы стояли в районе Проскурова, где проходила демаркационная линия между Польшей и РСФСР, а затем пошли на разгром банд Тютюника , Маруси, Ангелов и др., орудовавших в киевских лесах. Потом некоторое время мы постояли в Радомысле, а затем на станции Бородянка. Здесь началась демобилизация.
Из брянской пулеметной команды осталось немного ребят. Одни погибли в боях – Саша Хоботков, Степан Сошенко, а другие затерялись по другим армиям, дивизиям. Военным до конца дней своей жизни остался, пожалуй, только С.Г. Трофименко, ставший героем, генерал-майором. Во время Великой Отечественной войны он командовал 27-й армией. Простились мы тогда с начальником пулеметной команды товарищем Котречко, с тех пор свидится с ним, к сожалению, не удалось. Более двух лет, не расставаясь, провел я с пулеметом «Максим» и с тачанкой. Два раза была убита лошадь, впряженная в тачанку, и много раз лошади, эти настоящие друзья бойцов, выручали нас в бою.
Пришел 1918 год. Еще шла империалистическая война, разгоралась гражданская война, контр-революция, иностранная интервенция[…]. Германское правительство[…]. 18 февраля 1918 г. начало наступление по всему фронту и заняло со стороны Украины станцию Хутор Михайловский, совсем близко от Брянска.
[…] Брянск, находясь почти на линии фронта, выставил к Хутору Михайловскому имевшиеся воинские части и рабочий полк».Часть брянских рабочих, а также рабочих из Новозыбкова, Клинцов, Злынки и других районов, ушедшие на борьбу с немецкими захватчиками, влились в Богунский полк под командованием Н. Щорса .
3 марта 1918 г. Мирный Договор с Германией был подписан.
Брянск, сняв угрозу вторжения немцев, начал заниматься восстановлением своего хозяйства….
Но мирная передышка была кратковременной. Летом и осенью 1919г. Брянск вновь стал фронтовым городом[…].
Была создана так называемая Добровольческая армия генерала Деникина. Создалась угроза с юга. Были захвачены Дон, Крым, значительная часть Украины, взяты Курск, Орел. Под угрозой стали Тула и Брянск. Задачей, высказанной Деникиным, […] было – осенью 1919 г. овладеть сердцем России – Москвой.
[…]. К осени 1919 г. белогвардейская армия заняла Орел, подошла к Навле – всего в 42 километрах от Брянска.
Тревога рождалась не только от наступления контрреволюционной, белогвардейской армии, но внутри Брянска и по губернии начали готовиться контрреволюционные силы.
Учитывая это, осенью 1919 г. в Брянске был сформирован батальон особого назначения – ЧОН им. Фокина. У меня сохранилась маленькая учетная карточка ЧОН[…].
(Ф. Р-1106. Оп.1. Д.38. Л.27, 33-35, 39-45. Подлинник, машинопись.)
Письмо Алексея Кузьмича Александрова, уроженца г.Брянска. Участник Великой Отечественной войны. На фронте с июля 1941 г. Лейтенант, командир взвода 15 гвардейской механизированной бригады. Умер от ран в феврале 1944 г.
19 сентября 1943 г.
г. Нижний Тагил
Здравствуй дорогая сестра Настя, Римма, Тимофей Петрович. Поздравляю Вас с освобождением из-под фашистского ига! Как я рад, что вы и наш любимый город стали снова нашими родными, советски-ми, и что снова реет Красное Знамя над нашим родным городом. Проклятые ганнибалы*, что они наделали с нашими городами и людьми, которые попадали под их сапог, поганую лапу, которую сейчас обрубает наша любимая Красная Армия**. Дорогая сестрица, я сейчас жив и здоров, чего и вам всем желаю. Немного был поцарапан на фронте, но меня отремонтировали хорошо, и чувствую себя прекрасно. За ваши страдания я отомстил неплохо. Уничтожил три танка с проклятой свастикой и несколько десятков варваров.
Сейчас, работая в глубоком тылу, своей работой крепко помогаю бить фрицев на фронте. Думаю обратно скоро огнём из своего отличного оружия уничтожать гитлеровцев. О том, как воевал и жил, напишу позже.
Живу я пока что в гор[оде]. Нижнем Тагиле у тёти Дуни, т.е. […]*** (У Кустовчихе)**** Она живёт […]*****. Живём мы с ними за одну семью.
Питаемся, делим всё на всех и радость, и недостатки, и комнату. Живём пока что хорошо. Тётя Дуня меня крепко жалеет и любит, я её тоже. Пока! Жму ваши руки и целую вас всех крепко крепко. Ваш брат Леня.
Дорогая сестрица, напишите, живы ли мама, отец, Дуся, Аня, Валя и Толя.
19.9.1943 года. Ваш брат Леня.
Мой адрес: г. Нижний Тагил, Свердловской обл., пос. Вагонка, ул. им. Крупской д.39, кв.8 лейтенанту Александрову Алексею Кузьмичу.
(Ф.П – 451. Оп.1. Д.391. Л.5. Подлинник.)
Письмо Даниила Александровича Шарапова родителям погибшего Булахова Дмитрия Григорьевича. Булахов Д.Г. уроженец пос. Белые Берега. 18-летним ушел на фронт в 1944 г. Погиб 17 января 1945 г. при штурме г.Илжа, Польша. Награжден орденом Отечественной войны, медалью «За боевые заслуги».
19 марта 1945 г.
Здравствуйте, товарищ Булахов Григорий [Н]*!
С фронтовым приветом Шарапов Даниил Александрович!
Григорий Н., Вы спрашиваете про своего любимого сына Дмитрия Григорьевича. Я могу ответить вам. Хотя уже было вам сообщено письменно, но, по-видимому, письмо не дошло до вас. Сообщаю, что ваш сын Митя погиб в борьбе с немецкими захватчиками на территории Польши, при штурме города Илжа (небольшой город около гор. Радом)** 16 января 1945 года. Жизнь была прервана вражеской снайперской пулей. Ваш сын первым встал во весь рост с возгласом: «Вперёд! За Родину! За Сталина!». Рванулся вперёд, в это время пуля вражеского снайпера оборвала жизнь любимого нашего боевого товарища Дмитрия Григорьевича. И сразу был намертво сбит с ног, без единого стона и движения. Но сколько враг не пытался сопротивляться удержать город, всё же наши бойцы, мстя за погибших героев-товарищей, штурмом овладели городом Илжа. Где похоронен, не могу Вам прописать, так как мы пошли громить врага дальше, чтобы он, враг, не успел закрепляться на определённых рубежах. Но по рассказам трофейников*** все погибшие при взятии гор. Илжа похоронены в этом же гор. Илжа.
Вечная слава герою, погибшему в боях за свободу и независимость нашей Родины.
Это пишет Вам Шарапов Даниил Александрович. Я уроженец из Омской области. За последнее время, жил в Орловской обл., Знаменский р-н с. Злынь (Злынское п/о), (моя семья там, Каверзнева Анастасия Ивановна).
Скоро должны окончательно разгромить врага и с победой вернуться на Родину.
До свидания. Д. Шарапов. 18.III-1945 г.
(Ф.П-451. Оп.1. Д.391. Л.42. Подлинник.)
Письмо Валентина Давыдовича Динабургского. На войне с июня 1941г. Воевал на Северо-Западном, Сталинградском, Степном, 2-м и 4-м Украинских фронтах. Участник битвы на Орловско-Курской дуге. Награжден орденом Отечественной войны 2-ой степени.
27 июня 1941 г.
Здравствуйте, дорогие мои!
Наконец мне представилась маленькая возможность оповестить вас о своем житие – бытие. Вот уже четыре дня как я в Эстонии; 22 числа […]*. Первый город, […]** Эстонский, в который мы приехали, был […]***или по-русски […]****. Там мы получили обмундирование и 23 эшелоном двинулись дальше, через сутки выгрузились и пешком двинулись сюда, от-куда я сейчас пишу. Расстояние это равно примерно 80 километрам. Прошли его мы за 28 часов. Пришли еле живые и как были в доспехах, так и повались на землю. В 8 часов нас подняли, повели на завтрак, и пошла суматоха, установка палаток и прочее. Свободного времени абсолютно нет, работы уйма, а питание не особенно хорошее. Бывает, в день один раз ешь, но это еще хорошо, ведь время военное. В Эстонии объявлено военное положение. Света в городах не бывает. И все вообще не так, как в мирной обстановке. Пару слов об Эстонии. Эта страна мне понравилась. Первое, что бросается в глаза – это высокая культура. В городе не увидишь ни окурка, ни бумажки, улицы чистые, неширокие, дома выкрашенные больше в желтый, голубой цвета. Города хорошо озеленены. Народ Эстонии аккуратный, чисто одетый и почти все с часами и на велосипедах. Мы удивлялись, встречая женщину лет 50 с корзинкой на велосипеде. Не слышно ни ругани, ни суматохи, все ходят, ездят спокойно. Дети, как и взрослые не бегают, не кричат, степенно ходят по тротуару, взявшись за руки, и взрослые им уступают дорогу. В общем, Эстонию можно хорошо представить, прочитав у Куприна тот рассказ, где он описывает Финляндию. Здесь очень много сирени и совершенно нет комаров, о малярии здесь даже понятия не имеют. Язык эстонский не похож на немецкий. Мы же русские совершенно ни одного слова не понимаем, а, между прочим, у нас почти весь состав эстонцы, и по-русски они изъясняются тоже не совсем хорошо. Брянскому военкомату не приходится больше верить, кого та комиссия назначила в авиацию, в артиллерию, в связь и т.д. Все попали в пехоту. Я служу кочегаром на самолете. Ах, вы не верите! Я вижу ваши недоверчивые лица. Ну что ж, пусть я буду морским кавалеристом. И вы опять не верите. Ну, тогда я пехотинец. Теперь вы поверили. Я знаю наверняка. Да, дорогие мои, я пехотинец. Служу в стрелковом полку в пулеметной роте, собираюсь стать пулеметчиком номер один. Как вам это понравится? Служить мне два года, то есть в 1943 г. 20 июня я возвращусь домой, если не произведут в сержанты. В сержанты производят отличников боевой и политической подготовки. Я бы таковым без труда мог бы быть, но как быть не знаю. Сержант служит три года. Это не совсем мне по вкусу. Ну, а как вы поживаете без меня? Как дела обстоят с дровами, с огородом и вообще, как вы живете? Что нового на двориках. Не объявлена ли у вас мобилизация, не берут ли кого из техникума. Боюсь, как бы тебя не взяли, время, черт возьми, неспокойное, немец – сволочь, снова захотел померяться с русскими силами.
Ну, прощайте, дорогие мои, некогда, спешу снова в поход. Целую вас всех крепко. Ваш Валентин.
Адреса пока дать не могу.
(Ф. Р-.2927. Оп.1. Д.88. Л. 1-2об. Подлинник.)
Письмо Владимира Викторовича Поселянинова, уроженца с.Борщево Навлинского района , участника войны в Афганистане с 1985 г. в составе взвода инженерной разведки, старший сапер-разведчик. Погиб 17 сентября 1986 г. при выполнении боевого задания. Награжден орденом «Красной Звезды».
2 ноября 1985 г.
Здравствуй, моя дорогая, любимая мама!
Ну, вот теперь не надо ничего хитрить, не надо и таить. Мам, ты только не волнуйся за меня, всё будет отлично, я обязательно вернусь. Попал я служить в сапёрный батальон, в разведку. Это совсем рядом с Серёгиным полком, каких-нибудь 400 м и полк. Сейчас здесь всё тихо. Не то, что когда был Серёга. Наш батальон вообще не ходит на боевые, только караулы. Да и вообще сейчас все основные задачи выполняет афганская армия. Кормят здесь нас отлично. Не то, что в Фергане. Масло, творог, кофе — всё это частенько бывает у нас на столах.
Здесь слухи ходят, будто бы части ВДВ должны вывести с Афгана, так примерно в марте. Так что я ещё может быть буду служить в Союзе. А все-таки материнское чутьё обмануть нельзя.
Твой сын Володя.
Серёга поехал работать на Север? Он учится или нет (в институте)?
(Ф.П-9832. Оп. 1. Д. 27. Л. 21. Копия.)
Письмо Симонова Вячеслава Николаевича, участника 1-ой Чеченской войны, сестре. Уроженец г.Брянска. С 1993 г. проходил службу в 106-й гвардейской воздушно-десантной дивизии. Старший сержант. Погиб в январе 1995 г., прикрывая своего товарища. Награжден орденом Мужества.
[18 января 1994 г.]
Здравствуй, сестренка Аленка!
С приветом к тебе твой брат Славик. Получил твое письмо и спешу на него ответить. У меня все нормально. Все занимаемся…. Носимся на улице по 4-е часа с автоматами, как гончие, пока не промокнем и не замерзнем. Скоро у нас будет марш бросок, числа 18, в город Руднев. 20 км туда и 20 км на своих двоих бегом с отдыхом. А там отработка боевых действий десантника в бою. Но это все ерунда. Сейчас все ждут присягу. Вот где мы погуляем. Ты тоже обязательно приезжай. Лена, напиши поподробнее, как там получилось с Сашкой Максимовым. Как Лена, в деревне дела? Как Сашка Трошин? Не пришел ли с армии Коля?……
Сижу я, сейчас пишу письмо, а в это время ребята гуляют на свадьбе. У Витальки сегодня свадьба. Я сижу и мечтаю, как и что. А ведь я должен был быть подженишником. Мне Наташка писала. Они мне прислали телеграмму, что ничего не получилось. Как там, Лен, Ольга (учительница), передай ей привет от меня. И Анюте тоже, которая с Пашей работает. Ты не стесняйся, подойди и передай. Лен, тебя там не обижают?…. Лен, пиши как там родители, как дела дома….Купи мне там записную книжку. А остальное, что мне нужно я напишу попозже. А то все забудете, что к чему. Лен, Серега Маркин не заходил ко мне на праздниках? Сегодня целый день чистили снег с 8-00 до 13-00 без перекура. Ноги все промокли. Только в 19-00 мы сняли сапоги, чтобы посушить портянки. Лен, вы мне напишите какого числа вы ко мне приедете, после того как я вам напишу когда у меня точно будет присяга, пока планируют 6-го числа… Но лучше вам приехать пораньше, чтобы занять в гостинице место. Можете привезти с собой кастрюли, ведь в гостинице есть газ. И можно что-нибудь себе приготовить. Лена, и скажи Павлику тоже, когда вы поедите. Они тоже, наверное, приедут. .. Так, что я живу сейчас только одним – это присяга. А уже после присяги можно и не приезжать, если только на день рождения.
Лен, пиши, как ты там учишься, на дискотеку ходишь или нет, короче все. Скажи папке, пусть мне напишет. На этом письмо свое завершаю
Твой брат Славик. Всех целую и жду.
Ф.П-9832. Оп. 1. Д. 29. Л. 46-47. Копия.
Фото: vipkassa.ru.