Мать умершей в Брянском перинатальном центре девочки дала откровенное интервью

31-летняя москвичка Олеся Сафонова дала откровенное интервью «Московскому комсомольцу», в котором рассказала о подробностях трагедии, случившейся с ее дочкой Дашей в Брянском перинатальном центре.

Напомним, центр, торжественно открытый в марте в присутствии президента РФ Владимира Путина, закрыли 9 июня. Следственный комитет начал проверку по факту смерти 12 младенцев. На днях центр возобновил работу, но страсти вокруг умерших детей не утихают.

У Олеси Сафоновой родилась двойня. Ксюша — это вторая, выжившая дочка Олеси. Последняя из двойни. Слабенькая, хрупкая, она появилась на свет вслед за сестрой Дашей, с меньшим весом и худшими показателями по шкале Апгар. Затем их с сестренкой разделили, Ксюшу забрали в реанимацию, Дашу, как более крепкую, положили на второй этап выхаживания.

Сейчас Ксении уже три месяца, она растет, хорошо кушает, набирает килограммы. Ради оставшейся дочери Олесе приходится как-то держаться. Когда молодая женщина вспоминает тот черный день, в который не стало Даши, то начинает заикаться.

— Знаете, что это такое — два часа держать в руках ладошку умирающего ребенка, твоего ребенка, — не может сдержаться молодая мать. — Я сидела возле Дашеньки, пока она еще жила. Она была как кипяток, вся горячая. Я все ей целовала, личико, ножки, животик, в который была вставлена трубочка. У нее уже отовсюду, изо всех отверстий в теле, текла кровь. Сердце работало с перебоями. Дышать самостоятельно она тоже не могла. Меня до последнего убеждали, что ее спасут. Но я умолила мужа пригласить священника, чтобы тот ее успел покрестить хотя бы. Я звала ее: «Даша, Дашенька, дочка», — а она, представляете, как будто бы все понимала, поймала своей крошечной ручонкой мой палец, сжала его и застыла навсегда…»

Кем только не называют Олесю сейчас в Интернете за то, что не побоялась громко заявить о том, что в перинатальном центре Брянска происходят страшные, непонятные вещи. «Меня открыто проклинают, чуть ли не грозят, что и второй мой ребенок не выживет. Это же провинция, здесь все на виду, все всех знают. И тут я — сама из Москвы, да еще права качаю, не желая смириться с тем, что моя малышка погибла по чьему-то недосмотру и непрофессионализму».

В Брянск Олеся с мужем попали на Новый, 2017 год, приехали ненадолго в гости к родственникам супруга. На тот момент у молодой женщины было всего четыре месяца беременности, но она уже знала, что родятся двойняшки.

«Сейчас меня кроют матом врачи и им сочувствующие, что, дескать, я прибыла в Брянск на сносях и что я чуть ли не валютная проститутка, которая пила, курила, вела аморальный образ жизни, поэтому мой ребенок и погиб. И все мамочки, у которых малыши здесь умерли, такие же. А что — у проституток, даже если бы ими были, можно убивать детей?» — не сдерживает слез Олеся. Планировали, что сразу же после зимних праздников вернутся в Москву домой, но неожиданно началась угроза выкидыша, и пришлось остаться в Брянске. «Мне сказали, что теперь нужно тупо пролежать всю беременность. Я все время почти провела в местных больницах на сохранении, к весне стало понятно, что рожать мне тоже здесь, выбора нет. Направление на консультацию было на 3 марта в новый перинатальный центр, но ждали Путина, дороги вылизывали, и всем, как мне кажется, в те дни было не до беременных».

— То есть вам там были не рады?

— Я как села с сумками, и заявила, что никуда не уйду: что это — центр для беременных или для президента? По лестнице спустилась какая-то врачиха, она сказала, что мне перепишут направление в другой роддом, нормально, да? Я ходить не могла, меня даже бандаж не спасал. Но как-то продержалась еще месяц. В субботу, 8 апреля, начались роды. Это произошло на 33-й неделе беременности. Рожала я в перинатальном центре.

— Двойняшки ведь часто рождаются недоношенными?

— Ну да, сразу было понятно, что я не дохожу полный срок. Но когда у меня все началось, отошли воды, до врачей было не докричаться, честно. Решение экстренно кесарить было принято, когда у меня уже вовсю шли схватки, еще чуть-чуть протянули бы — и могла бы разорваться шейка матки, на которую было надето специальное силиконовое кольцо, и тогда бы я просто умерла от обширного кровотечения. Мне привязали к столу руки и ноги, подали эпидуральный наркоз, но он на меня почему-то не подействовал, возможно, из-за того, что неправильно рассчитали вес, я же вся отечная была. Я орала от боли, умоляла посмотреть, что со мной не так. А мне отвечали, что такого просто не может быть, чтобы мне было так больно, что я все это выдумываю.

— Первой родилась Даша?

— Да, Дашу вытащили первой, она сразу же закричала, а у меня сквозь непереносимую боль промелькнула мысль, что вот дала жизнь двум девчонкам, а сама сейчас умру. Я почти не могла дышать. Последнее, что запомнила, когда мне все-таки пустили общий наркоз, — как кто-то сказал, что мне передавили какую-то артерию: «Доставайте вторую, иначе она сейчас задохнется», — и чернота.

— Какой вес был у ваших девочек?

— 2 килограмма и 2100, это нормально для двойняшек. Экстремально низкой массы тела, как нас убеждают, ни у Даши, ни у Ксюши не было.

— Когда вы впервые увидели своих дочек?

— Меня привезли из реанимации, с детьми, как меня успокоили, все было в порядке. Я еще подсчитывала, как дней через пять нас с Дашей уж точно выпишут. А Ксюше придется немного еще полежать. Размечталась…

— Все пошло не так, как ожидали?

— Совсем не так. На четвертый день ко мне пришло молоко. Грудь набухла, словно каменная, очень болела, похоже, начинался мастит. Как объяснили знающие мамочки, нужно было расцеживаться. В центре стояли специальные электрические молокоотсосы, современные и очень удобные. Но рожениц к ним не подпускали. Давать их запретила старшая по смене, дескать, женщины все сломают, и еще нас обвиняли в том, что мы, дескать, воруем бутылочки под молоко, которые прикрепляются к трубке молокоотсоса. Мы что, ненормальные, что ли, сами подумайте? Для кого вообще вся эта красота была поставлена? Показуха сплошная! Разрабатывать грудь мне пришлось по старинке, стиснув зубы. Потом я все-таки заставила старшую сестру дать мне молокоотсос. Еще один момент, очень показательный: на входе в роддом поставили тоже очень дорогой и крутой автомат для выдачи бахил посетителям, ставишь ногу в обуви, и ее тут же ламинируют в прозрачную пленку. Так моего мужа заставили снять ботинки и ходить босиком по холодному полу. Только чтобы аппарат случайно не испортить. Безобразие, конечно, но я готова была несколько дней перетерпеть, если бы потом не случилось самое худшее.

— Даша заболела?

— Да. Я регулярно навещала дочек в детском отделении. И вдруг однажды прихожу и вижу, что моя Даша лежит перевернутая, на животе, во рту у нее бутылочка со смесью, и непонятно, почему со смесью, я же специально съеживалась, молозиво было желтоватого оттенка, а здесь белая какая-то жидкость, но самое страшное, что ей эту бутылочку сунули в рот и просто ушли, забыли про ребенка. Младенца же нужно переворачивать, выкладывать на животик всего на несколько минут, а не на три часа. Но тогда я еще могла подумать, что это случайность, или небрежность, или еще не знаю что. Как я вам уже говорила, дочки мои лежали в разных сторонах здания. В палате Даши стояло шесть кювезов с недоношенными, прихожу второй раз — настежь распахнуто окно, якобы для проветривания, а ведь это было начало апреля! Моя дочь опять лежит перевернутая на живот, носиком уткнувшись в матрас, обессиленная, ей дышать уже нечем, и даже мяукнуть не может. Тут я начала кричать, звать на помощь, она же вся в проводах обвитая, я же ее не могу сама трогать. У нее в пупочке трубочка была вставлена, по которой лекарство шло в организм, я очень боялась что-то сделать не так. Та же смена была на дежурстве, что и в предыдущий раз: прибежали и пожали плечами: а что тут такого? Когда я пришла к Даше в третий раз, то увидела, что ее кювез полностью открыт, а она лежит перед окном, голенькая и ледяная.

— Господи, как же так могло случиться?

— Я не знаю. Меня тут же начали уверять, что это кювез последнего поколения, что там все равно поддерживается специальный теплый микроклимат. Но это же грудничок! Много ли ей нужно, чтобы простыть?! Мне велели успокоиться и почему-то принести Даше теплые носочки, хотя тоже непонятно — зачем носки, если там микроклимат, я попросила мужа их купить, но надеть их мы не успели… Ночью Дашу увезли в реанимацию.

— Какой диагноз ей поставили?

— Сначала кишечные колики, и лечили ее от колик, антибиотиками. А на самом деле, как показало вскрытие, у нее началось двухстороннее воспаление легких.

— А как же Ксюша?

— Ксюша продолжала лежать в роддоме. А что было делать? Похоронили мы Дашеньку, а мне приходилось ходить, улыбаться врачам, которые Дашке открыли этот проклятый кювез, улыбаться сквозь слезы и молчать, потому что я очень боялась, что и с младшей дочерью тоже что-нибудь случится. Я была как в тумане. Понимаете, мы ведь ждали двоих и всё на двоих уже купили, и когда случается такое, психика просто может не выдержать… Сейчас мне говорят, что я подняла всю эту бучу из-за того, что у меня умер ребенок. Дескать, это все от нервов. Но ведь ребенок умер не только у меня. И у всех погибших малышей при вскрытии в организме, помимо основной причины смерти, были обнаружены грибы кандида. Мне сказали, что не исключено, что детям неправильно ставили диагнозы, кололи не теми антибиотиками. Но это все наши догадки. Правду покажет только расследование. Документы по Даше мы выбивали с боем, я же не знала, что имею все права получить их на руки, а меня все мурыжили и унижали, ничего не давали. Если бы эти люди, врачи, хотя бы принесли свои извинения за то, что так получилось, но у них была одна позиция — они здесь ни при чем. Когда появились другие мамочки, потерявшие малышей, они стали обвинять нас всех.

— Да, кстати, а как вам удалось найти остальных пострадавших?

— Я создала группу в соцсети «Перинатальный Центр Брянск — УБИЙЦА ДЕТЕЙ», это было очень жестко, но послужило, наверное, хорошей рекламой — женщины начали писать мне сами. У многих были совершенно дикие истории, и они даже не понимали, куда с ними бежать, кому жаловаться. Так, одна из первых написавших мне, Валерия, рассказала, что приехала на плановую консультацию, пожаловалась врачам, что у нее живот закаменел, а они ее начали уверять в том, что ей все показалось. В результате ребенок умер. Внутри. И она уже знала, что малыша больше нет, но ходила с ним, ее не могли сразу прооперировать, потому что работала комиссия. После операции роженицу оставили на кресле, зашла медсестра и сообщила: «Ой, у тебя девочка. Мертвая. Показать?» Разве же это не издевательство? Врачи теперь оправдываются, что это нормально, что на Западе всегда умершего ребенка дают матери поддержать в последний раз на руках. Но мы в России. У нас другой менталитет. И, по-моему, это вообще ненормально. Меня тоже никто не жалел, не высказал своего сочувствия после случившегося. Но это вранье, когда сейчас меня обвиняют в том, что я ненавижу всех врачей на свете, раз сама потеряла ребенка. Неправда, врачи разные, есть плохие, равнодушные, злые, но есть и хорошие, я ко многим испытываю чувство благодарности за их самоотверженный труд, были и такие девочки, которые беседовали со мной по своей инициативе, успокаивали меня, с кем было приятно общаться, но есть и такие, кто посчитал, что это именно я виновата в том, что центр закрыли, возбудили уголовное дело «за халатность» и люди остались без работы.

— Вы считаете, что проблема все-таки в низкой квалификации персонала?

— Понимаете, я же москвичка — чистыми палатами и современной аппаратурой меня не удивишь. Многие беременные приезжали из глухих деревень, для них — да, этот роддом был, конечно, как из фантастического блокбастера. Но я лично слышала, что медперсонал набирали отовсюду, многие иногородние, польстились на подъемные и на обещание жилья. Мне кажется, что это может быть правдой. Но разве же хорошие специалисты бросят все и поедут на новое место, неизвестно куда? Гинекологи, акушеры, они всегда за свою работу держатся… Или вот оборудование поставили сверхсовременное, а кто им пользоваться умел? Отправляли ли людей на курсы повышения квалификации, чтобы его освоить? И все ведь до последнего молчали. Потому что боялись потерять работу. Молчали, когда была первая смерть, и вторая, и третья… До последнего.

— Так все же в чем причина гибели детей, как вы думаете?

— Я не знаю, это комиссия должна назвать. Как говорят, возможно, что-то было с вентиляцией, поэтому сестры и открывали настежь окна, или больничная инфекция. Но то, что началось хоть какое-то расследование, — этим мы спасли жизни еще нерожденных малышей. Да, наших сыновей и дочек уже не воскресить, но я не хотела бы, чтобы любая другая женщина пережила то, что пережила я… Мне сказали, что с тех специалистов, которые дежурили в тот день, когда все это произошло, взяли объяснительные. Ко мне подсылали людей, чтобы меня переубедили, мол, зачем это тебе надо вообще, ты сейчас окрепнешь и уедешь с оставшейся дочкой в Москву, а нам здесь жить…